Регион пытается переломить ситуацию с криминальными вырубками
Примерно 70 процентов от общероссийских объёмов незаконно заготовленной древесины приходится на Иркутскую область. Эти невесёлые цифры я несколько раз слышал от депутатов Законодательного Собрания Иркутской области и региональных чиновников, курирующих лесную отрасль. Но заместитель министра природных ресурсов и экологии Российской Федерации, глава Рослесхоза Иван Валентик во время недавнего посещения Иркутска, чтобы не бить принимающую сторону совсем уж наотмашь, выразился чуть деликатнее. С трибуны во время четвёртого заседания рабочей группы по реализации пилотного проекта по надзору за происхождением древесины в Приангарье он сказал, что в нашем регионе «тематика незаконной рубки является основной в сравнении с иными субъектами Российской Федерации».
Чтобы получить личные впечатления о проблеме незаконных рубок, которыми Приангарье «славится» на всю Россию, группа депутатов представительных органов власти Иркутской области и нескольких сибирских и дальневосточных регионов вместе с членами комитета Госдумы России по природным ресурсам пожертвовала личным выходным днём. В последнее воскресенье июня, прилетев в Иркутск на рассвете, они сразу выехали на осмотр «правильных» и «неправильных» пунктов приёма, переработки и отгрузки древесины. Это если использовать официальную терминологию недавно вступившего в полную силу закона № 100-оз Иркутской области от 30 ноября прошлого года. А если говорить по-местному, по-народному, депутаты разного уровня поехали смотреть разного рода лесопилки – «правильные» пилорамы и «неправильные» воровайки.
При взгляде со стороны депутатский рейд походил бы на чуть торопливую туристическую экскурсию, если бы в качестве гида не выступал министр лесного комплекса Иркутской области Сергей Шеверда. А главное, если бы не профессиональные, со знанием дела, иногда и «на засыпку», вопросы «экскурсантов» к министру-гиду. Забегая вперёд, замечу, что «засыпать» Сергея Васильевича всё равно ни у кого не получилось, потому что отвечал он искренне, не рисуясь. Не умаляя сложности проблем реализации пилотного проекта по внедрению электронного контроля за происхождением древесины, для знакомства с которым в том числе и приехали в Иркутск парламентарии из других регионов. Не скрывая личные профессиональные сомнения и выявляемые в процессе реализации проекта нестыковки.
По расчётам инициаторов пилотного проекта, электронный учёт легальной древесины в сочетании с ЕГАИС – Единой государственной автоматизированной информационной системой учёта древесины и сделок с ней – способен максимально затруднить, а в идеале – лишить криминальный лесной бизнес возможности легализовать незаконно заготовленную древесину. Лишить «чёрных» лесорубов «чёрного» рынка сбыта. А без возможности неучтённую древесину продать теряет смысл и её заготовка.
Чтобы не допустить утечки информации, от журналистов маршрут депутатской экскурсии держали в тайне до последнего момента. Только в микроавтобусе перед самым выездом сообщили – едем на пилорамы в селе Никольск и, возможно, в Урике. Но приехали… в Хомутово. Оказывается, в пути следования выяснилось, что либо по случайному совпадению, либо в связи с допущенной всё-таки утечкой информации о депутатском рейде никольские пилорамы накануне дружно избавились от хранящейся древесины. Поэтому и маршрут пришлось менять по ходу движения. Поехали туда, где ближе.
– Это, по сути, такая перевалочная база? – уточняет у регионального министра по пути от автобуса к обширной и довольно неряшливой производственной площадке Николай Николаев, председатель комитета Госдумы по природным ресурсам, собственности и земельным отношениям.
– По сути – да, – соглашается Сергей Шеверда, привычно шагая по опилкам и прочему древесному мусору, перемешанному с землёй. – Но здесь и продажа древесины идёт, и вот (жест в сторону разбросанных по территории штабелей пиломатериала), видите, переработка. Здесь, на одной площадке, расположено несколько пунктов, и, как оказалось, не все индивидуальные предприниматели поставили их на учёт. Сотый закон Иркутской области, месяц назад вступивший в силу в полном объёме, теперь предусматривает проверку этих пунктов. А раньше у нас таких полномочий не было. И «административок» (штрафов за административные нарушения) не было. Сейчас «административки» законом предусмотрены. За непостановку на учёт, за неправильное ведение отчётности…– Сергей Васильевич не успел закончить мысль.
– А вон китайцы прячутся, да? – прервал его чей-то громкий возглас.
Знакомая картинка. Вдоль стен каких-то сараев под прикрытием штабелей кругляка или досок «скользят тенями» несколько человек, исчезая в щелястых стенах, в дверях, будто бы даже в самом воздухе растворяясь. Говорят, что в сибирских деревнях для местных жителей нет или почти нет работы. И это, в общем-то, правда. Но вот парадокс. На подавляющем большинстве деревенских лесопилок, которые в немалом количестве разбросаны по всей области, трудовые коллективы сформированы вовсе не из деревенских мужиков, с раннего детства к топорам и пилам привычных, а из разного рода гастарбайтеров. Легальных и нелегальных. Чаще всего из Поднебесной или из республик Средней Азии. Периодически участвуя в рейдах лесной охраны, полиции и УФМС (Управление Федеральной миграционной службы по Иркутской области), вижу это на протяжении многих лет. Вот и здесь то же самое. Китайцы успели попрятаться по щелям и подсобкам. Закрылись изнутри. Притихли, как мышки. Искать их да замки в хлипких дверях выламывать – не депутатское дело. Для этого, как понял я из обрывков разговоров, уже вызвали полицию. А вот послушные гастарбайтеры из бывших союзных республик остановились там, где «начальник велел».
– Здравствуйте, друзья, – не упускает шанса познакомиться с гастарбайтерами Николай Николаев. – Вы сами-то, ребята, откуда?
– Из Узбекистана, – отвечает ему молодой человек, видимо, знающий русский язык чуть лучше своих товарищей. – Работаем здесь рядом, на соседней пилораме.
– А сколько получаете-то?
– Тысяч 10-11.
– А сколько кубометров напиливаете? – интересуется Сергей Шеверда.
– 5–10 палок распиливаем.
– Вот таких здоровых палок-то, да? – Николай Петрович показывает на сортименты, чтобы уточнить значение непривычного для лесной промышленности термина, прозвучавшего из уст иностранного рабочего.
– Не совсем здоровых, диаметр 20.
– В час? – спрашивает министр.
– Нет. В день, – послушно отвечает рабочий.
– Что-то как-то слабо, – удивляется депутат. – Плохо работаете, поэтому и 11 тысяч.
– Шестиметровое бревно – это примерно кубометр, – поясняет Николаеву Сергей Шеверда. Они тут же в уме делают вместе приблизительные расчёты с учётом количества рабочих смен и сходятся во мнении, что, если верить названным цифрам, на одной пилораме в день перерабатывается 20–30 кубометров древесины. А пилорам здесь несколько, и на учёт поставлены не все. Но в любом случае с одной только этой хомутовской площадки ежесуточно куда-то уходит несколько вагонов пиломатериалов. А вот долю «белых», «серых» и откровенно «чёрных» лесоматериалов в каждом вагоне должен помочь определить как раз тот самый пилотный проект электронного учёта легально заготовленной древесины. Не только определить, но и сделать невозможной торговлю «серым» и «чёрным» товаром. А индивидуальных предпринимателей, не поставивших на учёт свои пилорамы в отведённые сроки, теперь в любом случае ждут как минимум крупные штрафы и либо постановка пункта на учёт, либо его ликвидация.
– С 1 августа в Иркутской области по нашему пилотному проекту как раз начнётся маркировка древесины, – поясняет на ходу Сергей Шеверда.
– Как это будет выглядеть? – спрашивает кто-то из парламентариев.
– Это будет электронный сопроводительный документ – идентификационная карточка, закрытая для перезаписи и внесения поправок. Она жёстко «привязана» к конкретной лесосеке, к её объёму. При поступлении древесины на любой пункт приёма привезённый объём тут же автоматически, без участия человека, отнимается от объёма лесосеки.
– Это как с банковской картой, – начинает понимать кто-то из парламентариев, – в каком бы городе и в каком бы магазине я ни оплатил покупку, с моего счёта эта сумма сразу снимается?
– Конечно. В зоне действия проекта ни одного «лишнего» кубометра по этой карточке ни на один пункт приёма древесины сдать уже не получится.
– А если карточка выписана на одну лесосеку, а древесину возить с другой, с «левой»?
– Объём древесины всё равно будет отниматься от легальной, на которую идентификационная карта выписана. И если указанный объём пунктами приёма получен, а натурное обследование показало, что на официально отведённой под рубку площади растёт лес, значит, лесопользователь совершил правонарушение. Значит, он заготовил древесину не там, где ему предписывалось. Это скрыть невозможно. Административное или – в зависимости от тяжести – уголовное дело такому пользователю обеспечено. Кроме того, мы предлагали включить в пилотный проект требование, чтобы все машины, которые вывозят древесину из леса, были оснащены системой ГЛОНАСС. Мы нанесли бы на интерактивную карту все лесосеки, выписанные в данный момент, и следили бы дистанционно, по трекам, откуда эта древесина возится в принципе. Сейчас есть такое правило, но для лесовозов оно не обязательно.
Жара давит, печёт, но депутаты заинтересованы проектом и не обращают на неё внимание. Вопросы на министра сыплются всё гуще, порой даже наслаиваясь друг на друга. Много вопросов по взаимодействию разных ведомств и разных бизнесов в рамках пилотного проекта. Парламентарии ищут уязвимость электронного учёта и слабые звенья в длинной и многоведомственной цепочке пилотного проекта, поскольку вся цепь не может быть крепче её одного самого слабого звена. Сергей Шеверда разъясняет, растолковывает, объясняет и довольно уверенно отметает большинство предполагаемых вариантов и возможностей сбоев или умышленной фальсификации данных электронного учёта. Большинство, но не все. Иногда министр задумывается, прежде чем ответить. Порой в его ответах звучат слова: «Я думаю, что в этом случае надо будет…», «Скорее всего…», «Интересно, эту деталь надо обсудить…» – и другие похожие. Мне показалось, что как раз такие вопросы, на которые он не может ответить сходу, легко и однозначно, ему нравятся больше, потому что именно они указывают на слабые места проекта. Депутаты других лесных субъектов РФ, формулируя вопрос, часто ссылаются на опыт своих регионов: «Вот у нас в Забайкалье, например…», «А у нас на Алтае…» – таким отступлениям особое внимание, чтобы не изобретать заново то, что уже изобретено соседями по лесу.
– Необходимо, чтобы учёт древесины начинался прямо от места, где дерево срубили, – убеждённо говорит Николай Николаев. – И помимо того, что все перемещения должны отражаться в информационной базе, необходимо обеспечить на федеральном уровне, чтобы транспортировка древесины производилась в том числе и по заверенным бланкам строгой отчётности. Чтобы как полис ОСАГО. Чтобы гаишник мог в любом месте по дороге пробить, есть этот полис или нет.
Сергей Шеверда в этом месте, как мне показалось, попытался пояснить председателю комитета Госдумы, что идентификационная карта интересна как раз ещё и тем, что её подлинность и имеющийся баланс древесины будет несложно проверить даже с помощью мобильного телефона, на котором установлено соответствующее приложение.
– Мы с Рослесхозом уже обсуждали это, – перебил его Николай Петрович. – Они, в принципе, с нами согласны. Теперь нужно в законодательном формате это обеспечить.
Между тем сотый закон Иркутской области «Об организации деятельности пунктов приёма, переработки и отгрузки древесины на территории Иркутской области», ставший основой для внедрения пилотного проекта по электронному учёту легально заготавливаемой древесины, уже начал работать.
– В полном объёме закон вступил в силу меньше двух месяцев назад, но уже составлено 56 материалов по административным нарушениям, – рассказывает министр лесного комплекса депутатам.
– А до принятия закона сколько было административных штрафов выписано? – звучит вопрос из группы участников «экскурсии».
– Их вообще не было. Потому что у нас не было закона. Административный штраф появился только в декабре прошлого года. А полностью закон вступил в силу 10 мая.
– Какой уровень исполнения этих административных штрафов? Это делают муниципалитеты или…
– У нас есть соглашение с МВД. Они проверяют пункты вместе с нами, привлекают специалистов министерства лесного комплекса для составления технических моментов и направляют к нам материалы. За месяц таких материалов уже больше 150. И почти по 60-ти, если я правильно помню, документы уже направлены в суды. Остальные в стадии доработки. До этого в Иркутской области действовал другой закон с похожим названием, который в 2015 году был отменён. Так вот за всё время действия того закона в суды было направлено только три дела, потому что и его реализацией занимались три человека. Сейчас у нас 422 лесных инспектора, которые работают в тесном контакте с сотрудниками МВД.
– Как раз сбои во взаимодействии различных структур и ведомств приводят к печальным последствиям, которые мы и сейчас видели, – высказал жёсткую личную позицию Николай Николаев. – Когда к нам на местах обращаются коллеги со всеми своими проблемными вопросами, мы уже вместе можем выработать такую стратегию на федеральном уровне – что нам необходимо доработать в законодательстве? Что нам необходимо сделать для того, чтобы те законы, которые приняты на федеральном уровне, исполнялись и на региональном, муниципальном уровнях, везде. Мы сегодня проехали по большой цепочке – начиная с баз, аккумулирующих древесину, которую, как оказалось, часто привозят неизвестно откуда. Мы смогли оценить уровень тех мероприятий, которые проводятся на местах, с точки зрения контроля за оборотом древесины. Видим абсолютные, что называется, прорехи и с точки зрения пожарной безопасности на таких базах, и с точки зрения контроля за тем, откуда эта древесина появляется.
Кузьма Алдаров, председатель комитета по законодательству о природопользовании, экологии и сельском хозяйстве Заксобрания Иркутской области, не стал оспаривать оценку своего коллеги. И тем не менее, отвечая на вопрос «Восточки» о степени готовности региона к внедрению электронного учёта легально заготавливаемой древесины, заметил, что уже сейчас, в процессе подготовки к полномасштабной реализации пилотного проекта, «значительно лучше стала ситуация с фиксацией того леса, который поступает на пункты приёма, переработки и отгрузки древесины».
– Думаю, что мы (имею в виду министерство лесного комплекса области) сегодня готовы к тому, чтобы начать внедрение идентификационных карт, – сказал Кузьма Романович. – Это позволит улучшить ситуацию с легальной заготовкой древесины и отсечь криминальный лесной бизнес. По крайней мере, до сих пор мы эти вещи плохо себе представляли, но сегодня чувствуем, что все пункты приёма и отгрузки древесины находятся под контролем. И будем надеяться, что с поддержкой Рослесхоза, федеральной власти сумеем исправить и улучшить ситуацию.
На заседании рабочей группы по реализации пилотного проекта по надзору за происхождением древесины, которое состоялось в Иркутске на следующий день после депутатской «экскурсии», глава Рослесхоза Иван Валентик подчеркнул, что не случайно этот проект реализуется именно здесь. Ситуацию с криминальным лесным бизнесом в Приангарье он назвал даже не проблемой, а явлением.
– Мы не ожидаем, что за две недели ситуация поменяется кардинально, – сказал он. – Это явление годами формировалось. В процесс вовлечены многие, в том числе и сотрудники государственной власти различной подчинённости, ведомственности и принадлежности. С этим нужно бороться комплексно. Мы идём по пути ограничения оборота сделок с «чёрной» или «серой» древесиной. Будем развивать именно это направление, считая его наиболее перспективным.
Автор: Георгий КУЗНЕЦОВ, Фото: Георгий КУЗНЕЦОВ
Восточно-Сибирская правда